В июле 1943 года внимание всего мира было приковано к России. На Курской дуге развернулась величайшая битва, от итогов которой зависел дальнейший ход  Второй мировой войны. Общеизвестен тот факт, что немецкие военачальники расценивали это сражение, как решающее, а свое поражение в нем, как полный крах. Казалось бы, в истории Курской битвы все исчерпывающе ясно. Тем не менее, реальные исторические факты указывают на возможность совершенно иного развития событий.

При планировании летней кампании 1943 года германское командование придерживалось точки зрения о том, что существует возможность перехватить стратегическую инициативу на Восточном фронте. Сталинградская катастрофа серьезно пошатнула положение немецких войск. Немецкие войска разрабатывали грандиозную наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель».

Обсуждалась чрезвычайно важная проблема — смогут ли группы армий летом 1943 года развернуть крупномасштабное наступление. В случае успеха операции было бы разгромлено много русских дивизий, что решительно ослабило бы наступательную мощь русской армии.

Следует отметить, что, благодаря эффективной работе разведки, советское командование было заблаговременно осведомлено о планах немецкого наступления на Курской дуге. Соответственно, для встречи этого удара немецких войск подготавливалась система мощной обороны.

Русские вывели большую часть своих мобильных подразделений с переднего края Курской дуги. Предвидя возможность охватывающей атаки с нашей стороны. Генералы Гитлера, отчетливо понимавшие, все роковые последствия прямо заявили, что наступление это бессмысленно. Но Гитлер хоть и оценил по достоинству их точку зрения, но операцию «Цитадель» решил проводить.

Нашему командованию о планах противника было известно абсолютно все: состав и численность ударных группировок, направления их предстоящих ударов, сроки начала наступления. На первый взгляд, ничто не мешало принять единственно правильное решение. Но и в советской Ставке события развивались не менее драматично и могли пойти по совершенно другому сценарию.

Как только полная информация об операции «Цитадель» поступила к Сталину и в Генеральный штаб, Верховный Главнокомандующий оказался перед дилеммой выбора между двумя вариантами действий. Дело в том, что у двух военачальников, чьи войска должны были решить исход Курской битвы, возникли острые разногласия, и каждый из них апеллировал к Сталину. Командующий Центральным фронтом К.К. Рокоссовский предлагал переход к преднамеренной обороне с целью измотать и обескровить наступающего противника с последующим переходом в контрнаступление для его окончательного разгрома. А вот командующий Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутин настаивал на переходе наших войск в наступление без всяких оборонительных действий. Оба командующих также расходились в выборе направлений главного удара, они настаивали на своем и Сталин начал сомневаться. Пока он колебался, на чью же сторону встать, немцы разрешили его сомнения началом своего наступления. В ночь с 4 на 5 июля 1943 года в Ставке ВГК произошла поразительная сцена. Верховный сказал:  «Неужели Рокоссовский ошибается?»

Утром раздался телефонный звонок. Не торопясь, Сталин поднял трубку. Звонил К.К. Рокоссовский. Радостным голосом он доложил, что немцы начали наступление! Верховный спросил: «А чему вы радуетесь?» Константин Константинович ответил: «Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин!» Разговор был окончен. «А все-таки Рокоссовский оказался прав», — признал Сталин.

А ведь могло произойти так, что он в итоге согласился бы на преждевременное наступление по плану Ватутина. В качестве информации к размышлению можно вспомнить, как всего двумя месяцами позже, в сентябре 1943 года, между теми же командующими — Рокоссовским и Ватутиным — возникли новые разногласия по вопросу о том, с какого направления лучше брать Киев. На сей раз, Сталин принял сторону Ватутина. Результатом стала печально известная трагедия на Букринском плацдарме. Но это уже совсем другая история…